Говорят, что детское горе непродолжительно, женские слезы – вода и что в ранней юности обиды исчезают так же быстро, как первый случайный снег, упавший на теплую, еще не промерзшую землю. Не знаю, может быть, и впрямь все это так. С общепринятым спорить трудно.
Так или иначе, слезы есть слезы, горе, пусть оно и детское, – горе, и никогда ничто не проходит бесследно.
Однажды весной я ехал в свою деревню, ехал в том восторженном, приподнятом настроении, которое всегда сопровождает меня во время поездки домой, к местам детства и отрочества. В моем распоряжении была машина – «газик», руководимый давно знакомым, добрым и надежным шофером.
В рюкзаке лежало все необходимое для жизни в одиночестве. В кармане имелось достаточно денег, а впереди была весна, свобода и родина. Что может быть лучше в наше время для городского, задерганного заботами жителя?
Мне не хотелось терять ни минуты.
Мы уже разворачивались с вокзала, когда мужчина в плаще с большим чемоданом остановил нас. Он обежал машину, открыл шоферскую дверцу и спросил, куда мы едем. И засуетился, умоляя шофера прихватить и его. А я не без удовольствия сидел на переднем сиденье. Не то чтобы злорадствовал или гордился тем, что машина дана именно мне. Просто было приятно, что мне-то совсем не надо просить, бегать и умолять, чтобы прихватили…
Но почему-то чувство неприязни тотчас родилось во мне.
В. Белов «В одной машине».
(170 слов)