Я думаю, что я должен непременно написать свою повесть, или, лучше сказать,— свою исповедь. Мне это кажется вовсе не потому, чтобы я находил свою жизнь особенно интересною и назидательною. Совсем нет: истории, подобные моей, по частям встречаются во множестве современных романов — и я, может быть, в значении интереса новизны не расскажу ничего такого нового, чего бы не знал или даже не видал читатель, но я буду рассказывать все это не так, как рассказывается в романах,— и это, мне кажется, может составить некоторый интерес, и даже, пожалуй, новость, и даже назидание.

Я не стану усекать одних и раздувать значение других событий: меня к тому не вынуждает искусственная и неестественная форма романа, требующая закругления фабулы и сосредоточения всего около главного центра. В жизни так не бывает. Жизнь человека идет, как развивающаяся со скалки хартия, и я ее так просто и буду развивать лентою в предлагаемых мною записках. Кроме того, здесь, может быть, представит некоторый интерес, что эти записки писаны человеком, который не будет жить в то время, когда его записки могут быть доступны для чтения. Автор уже теперь стоит выше всех предрассудков или предвзятых задач всяких партий и направлении и ни с кем не хочет заигрывать; а это, надеюсь, встречается не часто. Я начну свою повесть с детства, с самых первых своих воспоминаний: иначе нельзя. Англичане это прекрасно поняли и давно для осязательного изображения характеров и духа человека начинают свои романы с детства героев и героинь. Ребенок есть тот человек в миниатюре, которая все увеличивается (234 слова).

Н. Лесков «Детские годы»

В те дни вечерами уже холодало, дело шло к осени. По ночам же почва быстро выхолаживалась, и к рассвету степь покрывалась белесым, как солончак, налетом недолговечного инея. Скудная, безотрадная пора приближалась для степного зверя. Та редкая дичь, что держалась в этих краях летом, исчезала — кто куда, кто в теплые края, кто в норы, кто подался на зиму в пески. Теперь каждая лисица промышляла себе пропитание, рыская в степи в полном одиночестве, точно бы начисто перевелось на свете лисье отродье. Молодняк того года уже подрос и разбежался в разные стороны, а любовная пора еще была впереди, когда лисы начнут сбегаться зимой отовсюду для новых встреч, когда самцы будут сшибаться в драках с такой силой, какой наделена жизнь от сотворения мира…

С наступлением ночи лисица вышла из овражка. Выждала, вслушиваясь, и потрусила к железнодорожной насыпи, бесшумно перебегая то на одну, то на другую сторону путей. Здесь она выискивала объедки, выброшенные пассажирами из окон вагонов. Долго ей пришлось бежать вдоль откосов, обнюхивая всяческие предметы, дразнящие и отвратительно пахнущие, пока не наткнулась на что-то мало-мальски пригодное. Весь путь следования поездов был засорен обрывками бумаги и скомканных газет, битыми бутылками, окурками, искореженными консервными банками и прочим бесполезным мусором. Особенно зловонным был дух из горлышек уцелевших бутылок — разило дурманом. После того как раза два закружилась голова, лисица уже избегала вдыхать в себя спиртной воздух. Фыркала, отскакивала сразу в сторону.

А того, что ей требовалось, ради чего она так долго готовилась, перебарывая собственный страх, как назло, не встречалось (233 слова).

Ч. Айтматов «Буранный полустанок»

В 1714 году французский король Людовик-Солнце бросил в Бастилию лингвиста, утверждавшего, что название Франция германского происхождения. Со времен германского племени франков отношения между Францией и Германией настолько испортились, что безобидная этимология была истолкована как измена отечеству.

Король-Солнце не только светил, он беспощадно выжигал крамолу. Крамольников либо бросали в Бастилию, вводя в расход чуткую к малейшим тратам казну, либо отправляли на гильотину (как много в этом случае зависит от одной приставки: ввести в расход совсем не то, что вывести в расход).

Не только этимология подвергалась преследованию властей. В конце прошлого века Бодуэн де Куртенэ, живший в то время в Кракове (входившем в состав Австро-Венгрии), писал, что венгерские «патриоты» отождествляют диалектологические исследования в области словацких говоров с политической агитацией и смешивают слависта с «панславистом», то есть специалиста по славяноведению с националистом, стремящимся к объединению всех славян с царской Россией.

А «Карманный словарь иностранных слов» Петрашевского, удививший, по выражению Герцена, всю Россию? Правительство дало по-своему высокую оценку «Словарю», сослав его авторов на каторгу.

Бывали крамольными и географические названия. Например, станица Зимовейская: в названии ее — стремление развеять зиму, расчистить землю для грядущей весны. Но не этим провинилась станица, а тем, что родились в ней два великих мятежника: Степан Разин и Емельян Пугачев.

После подавления пугачевского восстания, во избежание новых попыток развеять зиму, станица Зимовейская была переименована в Потемкинскую — название, которое не могло ее украсить, поскольку эта Потемкинская станица затерялась среди множества потемкинских деревень… (233 слова).

Ф. Кривин «Языкознание за решеткой»

В прошлую войну, в первые годы ее, немецкие фашисты, посмеиваясь и явно желая вложить в прозвище некий оскорбительный смысл, называли нашего солдата «русским Иваном». Они посмеивались до тех пор, пока под Сталинградом «русский Иван» совсем отучил их не только посмеиваться, но даже улыбаться.

Что же, хорошее имя Иван! Иванов миллионы в многонациональной нашей стране. Это те Иваны, которые сейчас беззаветно трудятся на благо и процветание своей Родины, а в прошлую войну, как и на протяжении всей истории своей страны, с непревзойденным героизмом сражались с захватчиками.

Это они грудью прижимались к дулам немецких пулеметов, спасая товарищей по оружию от губительного вражеского огня, это они шли на таран в воздухе, прикрывая от бандитских налетов родные города и села, это они тонули в соленой воде всех морей и океанов, омывающих нашу Родину, и в конце концов спасли человечество от фашистской чумы, распростершей над миром черные крылья.

Не щадя ни крови, ни самой жизни, они делали свое святое и благородное дело как раз в то время, когда американские и английские капиталисты, наживаясь на войне, «делали доллары».

Символический русский Иван — это вот что: человек, одетый в серую шинель, который, не задумываясь, отдавал последний кусок хлеба и фронтовые тридцать граммов сахару осиротевшему в грозные дни войны ребенку, человек, который своим телом самоотверженно прикрывал товарища, спасая его от неминучей гибели, человек, который, стиснув зубы, переносил и перенесет все лишения и невзгоды, идя на подвиг во имя Родины.

Хорошее имя Иван! (233 слова).

М. Шолохов «Не уйти палачам от суда народов!»

Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии! Как томительно жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное, и голубой неизмеримый океан, сладострастным куполом нагнувшийся над землею, кажется, заснул, весь потонувши в неге, обнимая и сжимая прекрасную в воздушных объятиях своих! На нем ни облака. В поле ни речи. Все как будто умерло; вверху только, в небесной глубине, дрожит жаворонок, и серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную землю, да изредка крик чайки или звонкий голос перепела отдается в степи. Лениво и бездумно, будто гуляющие без цели, стоят подоблачные дубы, и ослепительные удары солнечных лучей зажигают целые живописные массы листьев, накидывая на другие темную, как ночь, тень, по которой только при сильном ветре прыщет золото. Изумруды, топазы, яхонты эфирных насекомых сыплются над пестрыми огородами, осеняемыми статными подсолнечниками. Серые стога сена и золотые снопы хлеба станом располагаются в поле и кочуют по его неизмеримости. Нагнувшиеся от тяжести плодов широкие ветви черешен, слив, яблонь, груш; небо, его чистое зеркало — река в зеленых, гордо поднятых рамах… Как полно сладострастия и неги малороссийское лето!

Такою роскошью блистал один из дней жаркого августа тысячу восемьсот… восемьсот… Да, лет тридцать будет назад тому, когда дорога, верст за десять до местечка Сорочинец, кипела народом, поспешавшим со всех окрестных и дальних хуторов на ярмарку. С утра еще тянулись нескончаемою вереницею чумаки с солью и рыбою. Горы горшков, закутанных в сено, медленно двигались, кажется, скучая своим заключением и темнотою (233 слова).

Н. Гоголь «Сорочинская ярмарка»

1. Выражено ли сказуемое именительным падежом существительного (без связки) или неопределённой формой глагола (при подлежащем — именительном падеже существительного)?

Например: «Моя мечта — побывать на море». Сказуемое выражено неопределённой формой глагола без связки, и поэтому между подлежащим и сказуемым ставится тире. Другой пример: «Берег реки — это любимое место отдыха горожан» соответствует ответу «Да» на первый вопрос. Ср. «Курить — наносить вред своему здоровью» соответствует ответу «Да» на второй вопрос. В предложении: «Спорт не забава» тире не ставится, так как налицо частица «не».

1

Культура есть такой текст, отправителем и получателем которого является само человечество, и потому — домашнее дело людей, братский совет народов и поколений.

То, чем культура является для человечества, тем культурология является для культуры  способом самопознания и саморегуляции. Это не просто наука о культуре, но передний край её саморазвития. Науки о культуре тем и отличаются от наук о природе, что составляют часть того, что изучают. Физика и биология не являются частями природы, а филология и психология являются частями культуры. Культурология — тоже часть культуры, но такая, которая в своём теоретическом измерении охватывает её как целое. В широком смысле культурология — это вся культура, только в аспекте её сознания о себе.

Что касается соотношения культуры и общества, то здесь долгое время допускался неоправданный крен в одну сторону. Культура рассматривалась как продукт общества на определённой стадии его развития, то есть как нечто вторичное и зависимое. При этом изучение культуры включалось в обществоведческие рамки, культурология подменялась социологией.

Социум объединяет всех живущих людей в их совместной деятельности и ролевых взаимосвязях. Культура же включает и то предметное, что создано предыдущими поколениями.

Социум — лишь один из горизонтальных срезов культуры, которая пронизывает все исторические миры, как непрерывная миграция текстов и смыслов: из страны в страну, из поколения в поколение.

М. Эпштейн «Говорить на языке всех культур».

(182 слов)

2

Верблюд — верный помощник человека. Это — основное мясное и молочное животное пустыни. На нём пахали землю, использовали при молотьбе, он вытаскивал громадные бадьи с водой из глубоких колодцев. Тысячелетия верблюд был незаменимым транспортным средством. Лишь совсем недавно его вытеснили автомобили, самолёты и другая техника.

Грузоподъёмность верблюда завидная: он может нести примерно половину собственного веса. Рекордисты — столько же, сколько весят сами, — более 700 килограммов. Верблюд не только могуч, но и лёгок на ногу. Он достигает скорости более двадцати километров в час.

Верблюд — иноходец, его шаг отрегулирован так, что он одновременно выносит вперёд конечности, расположенные по одну сторону тела. Такая ходьба и позволяет ему поддерживать постоянную скорость на больших расстояниях — до 80-90 километров в день.

Это животное прекрасно приспособлено к жизни в пустынях и степях. Густая шерсть надежно защищает от ночных холодов и полуденного зноя. Верблюд нетребователен к пище, порой на пастбищах трудно найти что-либо, кроме колючек и солянок, но они-то и составляют основу его питания.

Был произведён такой подсчет: на одном из участков пустыни было выявлено 290 видов обитающих там растений. Из них верблюд употребляет 161 вид (сочные, нежные растения съедает полностью, у грубых — листья и верхушки), крупный рогатый скот — 68.

По нескольку дней верблюд может не пить, а это в условиях безводья немаловажно. Спокойно пасется или шагает с грузом по раскалённому, пышущему жаром песчаному бархану, практически не утопая в сыпучем песке. Его раздвоенные копыта очень широки, ступни же защищены эластичной мозолистой подушкой. По этому признаку верблюдов и лам — жителей высокогорий Южной Америки — зоологи объединили в один отряд — мозоленогие.

И. Константинов «Щедрый житель пустыни».

(180 слов)

3

Итак, выходит, что Кемские курганы — обычный славянский некрополь, находящийся в необычном культурном и географическом окружении? — спросит читатель. Нет, не обычный. Кемские курганы преподнесли нам гораздо больше неожиданностей, чем можно было первоначально предполагать. С неожиданностью мы столкнулись уже при расчистке первого погребения: в могиле лежал меч. Меч — редкая находка в древнерусских курганах вообще и в деревенских курганах в особенности. Большинство находок мечей концентрируется вокруг крупных государственных центров Руси. Нечасто встречается в деревенских курганах и другое оружие. Тут же из 15 мужских погребений 7 содержали предметы вооружения. Интересен маленький боевой топорик, украшенный серебряной инкрустацией. Подобных топориков от ХI-ХII веков известно не более десятка. Считается, что они изготовлены прибалтийскими оружейниками. Топорик, так же как и меч, мог принадлежать только профессиональному воину. Значит, по крайней мере часть мужчин, погребённых в Кемских курганах, не охотники-промысловики.

Другая неожиданность — серебряные монеты. Все 24 монеты, найденные в погребениях, чеканены в Западной Европе. Удивителен не сам факт, присутствия монет в погребениях (у славян, как и у многих других народов, существовало представление, что умерший должен оплатить свой переход в загробный мир, выкупив себе землю).

Н. Макаров «Несколько страниц северной Одиссеи».

(157 слов)

Земля — это не только «земля земель сомноженных народов, соборный свод согласных языков». Земля не только в границах одного государства, в берегах одного материка, одного океана. Земля — в кругу, в глобальном, голубом горизонте всего земного шара. Великая в глазах наших и капельная точка в глазах Вселенной. Одна живая, пульсирующая жизнь. С экологической точки зрения это самый ранимый, живой организм — объект номер один. Это в совокупности жизнь миллиардов жизней, человеческих и других.

И вот эта большая жизнь по имени Земля находится сейчас под страшной угрозой дьявольски черного огня, так безоглядно созданного на свою голову руками и мыслью самого человека, сына Земли. Мало утешает то, что этот огонь в большинстве заскладирован и не везде занял еще свои атакующие позиции. Но если он сделает свой протуберанцевый прыжок со складов и стартовых ракетных площадок — будет уже поздно. Это огонь в кубе, огонь в объеме всей Земли. Огонь не просто по отдельному человеку, а по всему человечеству, по всему тому, что всецело именуется «живое», Жизнь с большой буквы. Вот что в основном заботит и беспокоит нас.

Планету Земля, планету Жизнь мы должны уберечь как самое дорогое для каждого из нас и для всех нас вместе. Уберечь мир великого разума человеческого, мир нашего сегодня и завтра. Уберечь память, культуру цивилизации. И задача эта — неотложная задача всей Земли. Земли, которая является нами, всем человечеством. И мы не только должны, но и обязаны уберечь ее вокруг себя и в себе самих (232 слова).

В. Исаев «Жизнь наша — Земля»

Кому случалось из Волховского уезда перебираться в Жиздринский, того, вероятно, поражала резкая разница между породой людей в Орловской губернии и калужской породой. Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах. Орловская деревня (мы говорим о восточной части Орловской губернии) обыкновенно расположена среди распаханных полей, близ оврага, кое-как превращенного в грязный пруд. Кроме немногих ракит, всегда готовых к услугам, да двух-трех тощих берез, деревца на версту кругом не увидишь; изба лепится к избе, крыши закиданы гнилой соломой… Калужская деревня, напротив, большею частью окружена лесом; избы стоят вольней и прямей, крыты тесом; ворота плотно запираются, плетень на задворке не разметан и не вываливается наружу, не зовет в гости всякую прохожую свинью… И для охотника в Калужской губернии лучше. В Орловской губернии последние леса и площади исчезнут лет через пять, а болот и в помине нет; в Калужской, напротив, засеки тянутся на сотни, болота на десятки верст, и не перевелась еще благородная птица тетерев, водится добродушный дупель, и хлопотунья куропатка своим порывистым взлетом веселит и пугает стрелка и собаку.

В качестве охотника посещая Жиздринский уезд, сошел я в поле и познакомился с одним калужским мелким помещиком, Полутыкиным, страстным охотником и, следовательно, отличным человеком (232 слова).

И. Тургенев «Хорь и Калинин»

Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи! Всмотритесь в неё. С середины неба глядит месяц. Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся ещё необъятнее. Горит и дышит он. Земля вся в серебряном свете. Божественная ночь! Очаровательная ночь! Недвижно, вдохновенно стали леса, полные мрака, и кинули огромную тень от себя. Тихи и спокойны эти пруды. Девственные чащи черёмух и черешен пугливо протянули свои корни в ключевой холод и изредка лепечут листьями. Весь ландшафт спит. А вверху всё дышит, всё дивно, всё торжественно. А на душе и необъятно, и чудно, и толпы серебряных видений стройно возникают в её глубине. Божественная ночь! Очаровательная ночь! И вдруг всё ожило: и леса, и пруды, и степи. Сыплется величественный гром украинского соловья. Как очарованное, дремлет на возвышении село. Ещё белее, ещё лучше блестят при месяце толпы хат. Песни умолкли. Всё тихо.

Н. Гоголь «Вечера на хуторе близ Диканьки».

(135 слов)

Рассказ Кости

Вы ведь знаете Гаврилу-плотника? А знаете ли, отчего он такой всё невесёлый; всё молчит, знаете? Вот отчего он такой всё невесёлый: пошёл он раз, тятенька говорил, пошёл он, братцы мои, в лес по орехи. Вот, пошёл он в лес по орехи, да и заблудился (…). Нет! Не может найти дороги. Присел и задремал. Вот задремал и слышит вдруг, кто-то его зовёт. Смотрит — никого. Он опять задремал — опять зовут. Он опять глядит, глядит, а перед ним на ветке русалка сидит, качается и его к себе зовёт, а сама помирает со смеху, смеётся… А месяц-то светил сильно, так сильно, явственно светит месяц, что всё, братцы мои, видно (…). Гаврила-то плотник так и обмер, братцы мои (…). Только с тех пор вот он всё невеселый ходит.

И. Тургенев «Бежин луг».

(120 слов)

Новогодье

Как ночь светла,

И на душе светло!

В который раз

Я удивлюсь погоде.

Пусть в синеве

Плывёт луны весло,

И прямо в сердце

Входит новогодье.

Пусть подо мной

Земной пружинит шар,

Хранящий обелиски

И траншеи.

Я Млечный Путь,

Как легкий белый шарф,

В дорогу повяжу

Себе на шею.

И ляжет мир

Просторами у ног,

И загудит

Упругий ветер странствий,

Вновь ждёт меня

Мой северо-восток,

Где в ночь летят

Заснеженные трассы.

С родной землёю

Связанный навек,

К заботам и делам её

Причастный,

Под Новый год,

Как всякий человек,

Живу

Тревожной думою

О счастье.

Что мне дано?

Что должен я отдать?

Чем доброту моей земли

Умножу?

Учусь свою судьбу

Соизмерять

С судьбой страны,

Что с каждым днём дороже.

Сквозь синий снег,

Летящий у лица,

Опять увижу

Дали ветровые

И вновь пойму:

Дороге нет конца,

И лишь мелькают

Вехи годовые.

Геннадий Серебряков (138 слов)

И прекрасное, и безобразное одинаково заразительны. Литература — это монолог о человеке, а не об «одинокой толпе», о человеческой душе, которая постоянно стремится к общению. Правда — всегда живая материя. Ложь всегда мертва, как бы ни была она энергична, действенна.

Сила и признание художника в служении людям. Но для этого надобно сойти с борта гибельного неверия на континент человечности и найти в огромном мире себя, как он и она случайно или закономерно находят друг друга. След человека, «космического зверя», теряется не в тумане галактик, а в исходном добром разуме, в любви к женщине, а значит — детям, к красоте сущего, к матери-природе.

Слово «жил» для каждого художника должно означать «любил», несмотря на то, что мы, писатели XX века, жили в век героизма и расчета и не гуляли, как кошка Киплинга, сами по себе, то есть не вкладывали в свои творения скрытый смысл. Мы хотели быть в искренних отношениях с правдой истории, в силу своего опыта и убеждений отвергая формулу об абсолютной автономности творчества, так сказать, «независимого от революционных процессов и духовных сфер человеческого существования». Да, литература отстаивает в человеке и человечное и возвышает его над смертью.

Во всяком большом художнике лишь толика правды своего народа, родной своей страны, в великом гении — правда общечеловеческая. Однако без частей правды нет правды целостной, глобальной. Правда — колыбель искусства.

Творчество — не лучшая ли это часть нашей жизни?

Что больше объединяет людей — любовь или искусство? Не синонимы ли это? (231 слово).

Ю. Бондарев «Мгновения»